все движимо. календарь стал кинолентой,
свет притаился средь люстр.
в отражение луж город надвое делится клеткой.
это не эволюция.
ты сегодня не сможешь проснуться,
обзвонить всех знакомых.
многолетняя закваска стала загвоздкой.
ты сегодня рожден и закован
в статуе венеры милосской.
надвое делится клетка груди,
распыляя душу в ничто.
улицы тянутся толстой кишкой,
пустой дом громко урчит.
молчи, если все замыслы бога просек.
эти улицы размножались веками.
чувствуешь? проницаемо все
и непроницаем лишь камень.
могилы греют спальными мешками,
город - погост, фосфора свет ночью красив.
соленый дождь, как напиток.
святоша нагревает себе коаксил
в чаше, в руках у фемиды.
а ты завтра на какой-нибудь вписке
проснешься без головы
и будешь заперт 
в статуе ники самофракийской.
молчи, если замыслы дьявола понял.
ты статуя завтра,
но возможно скульптор сегодня.
пусть в пол вдавлен и сплюснут,
и свет умирает в люстрах,
и каменный слой
на кожном покрове похрустывает,
засыпай, уставший, не чувствуя ног,
на прокрустовом,
а завтра, после какой-нибудь пьянки, 
поженишься
и твоя статуя свободы согнет руку
для самосожжения.
главное не решай, что в жизни главнее.
время экзема камней, и
пусть соленая влага стачивает грубость лица.
просто признай, 
что смог бы вновь возродиться.
просто признай,
что сломан внутри, 
поэтому снаружи из гипса.